Интервью с Макиавелли - Леонид Пронский

Одновременно, действовавший из Могилева Союз офицеров готовил на этот день провокацию в столице, стремясь организовать там выступление большевиков, которое и дало бы повод ввести в город части Крымова. Подготовке провокации помогали и правые газеты, распускавшие слухи о якобы готовящихся беспорядках. А переодетые агенты Союза офицеров подстрекали к тому в казармах солдат Петроградского гарнизона. Таким образом, Корнилов оказался втянут в сложную и опасную интригу, направленную, впрочем, против Советов вообще и большевиков, в особенности, но не специально против Керенского. Последнего надеялись привлечь на свою сторону в конце событий, ибо наведение порядка в стране отвечало и его интересам.

Со своей стороны, Керенский, отчасти идя навстречу требованиям Корнилова, отчасти стремясь к тем же целям, что и заговорщики-офицеры, готовил на эти дни обнародование соответствующих декретов, что и действительно могло вызвать волнения столице. Поэтому 23 августа Керенский послал своего помощника Савинкова в Могилев к Корнилову, чтобы заручиться его поддержкой. Корнилов же, видя, что и сам глава правительства решил действовать в том же направлении, полностью поддержал Керенского на переговорах с Савинковым и сообщил ему о движении к Петрограду корпуса генерала Крымова. Корнилов и Савинков договорились, что эти войска будут введены в Петроград по приказу самого Керенского 29 августа. С этой договоренностью Савинков вернулся в столицу и сообщил о ней главе правительства.

Таким образом, до 26 августа Корнилов и Керенский действовали заодно и имели при этом общую цель – разгром большевиков, отстранение от власти Советов и формирование нового правительства во главе с диктатором. Однако Керенский при этом видел в роли диктатора самого себя, тогда как Корнилов, сильно сомневавшийся в способностях Керенского, не исключал и того, что эту роль ему придется в конце концов взять на себя. В итоге оба заговорщика не доверяли друг другу и строили, помимо совместных, и свои собственные планы.

Этим и воспользовался случай.

Бесцветный Владимир Львов (однофамилец князя), бывший второстепенным министром в правительстве Керенского и наблюдавший из своего угла за назревавшими событиями, внезапно решил вступить в игру. 22 августа он сообщил Керенскому «о грозящей ему крайней опасности», присовокупив для важности, что действует «по поручению групп внушительной силы». Львов предложил Керенскому выступить посредником между ним и Корниловым. Заподозрив неладное, Керенский сделал вид, что согласен и решил посмотреть на дальнейшие действия Львова. Тот же, уверившись в своей миссии, ринулся в Могилев к Корнилову, где и сообщил тому о согласии Керенского на переговоры, после чего предложил генералу сформировать свои требования. Корнилов, думая, что Львова прислал Керенский, повторил свои требования, при этом ужесточив по такому случаю свои формулировки. С этими жесткими требованиями Львов и вернулся в столицу и 26 августа сообщил о них Керенскому. При этом от себя он добавил настойчивые пожелания своему патрону как можно скорее выехать из столицы и перебраться в Могилев под защиту армии и Корнилова.

Получив таким образом подтверждение худшим своим подозрениям насчет Корнилова, Керенский решил действовать, не теряя ни минуты. Арестовав Львова, он тотчас отправил в Ставку приказ Корнилову передать свой пост начальнику Генерального штаба генералу Лукомскому и явиться в Петроград. Ошеломленный Лукомский тут же телеграфировал главе правительства, что «остановить начавшееся с вашего же одобрения дело невозможно… Ради спасения России вам необходимо идти с генералом Корниловым… Не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова». Поскольку части Крымова продолжали двигаться на Петроград, Керенский отдал приказ об их остановке – приказ его не был исполнен. И поэтому 27 августа Керенский опубликовал заявление главы правительства «о мятеже генерала Корнилова», об отстранении его от должности и о переводе Петрограда на военное положение.

В ответ Корнилов был вынужден в тот же день опубликовать свое заявление, в котором генерал указывал, что не он посылал Львова к Керенскому, а наоборот, – тот сам прислал его в Могилев, и, таким образом, против главнокомандующего была организована «великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества». «Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, – писал рукою Завойко генерал, – заявляю всем и каждому, что мне ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ – путем победы над врагами – до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни…». В этот критический момент Милюков, Львов и другие заговорщики совместно с британским послом Бьюкененом стали уговаривать Керенского передать власть «авторитетной личности», а именно – генералу Алексееву.

И растерявшийся Керенский почти уже согласился.

Но Петроградский Совет и большевики внезапно призвали рабочих и солдат столичного гарнизона к сопротивлению генералам и развернули широкое противодействие наступавшим частям Крымова. Рабочим были розданы 20 тысяч винтовок, с которыми те засели в срочно вырытых ими же окопах на подходах к столице. Профсоюзы дезорганизовали связь и пути сообщения вокруг Петрограда. Солдаты и рабочие взяли под свой контроль порядок на улицах. Войска Крымова вскоре были остановлены на подходах к столице без единого выстрела – одним саботажем путейцев и языками агитаторов.

Керенский воспрянул духом, сместил Корнилова, назначил главнокомандующим себя, а Алексеева – начальником Генерального штаба, и приказал последнему арестовать Корнилова, Деникина и некоторых других генералов и старших офицеров, что тот и сделал. Смещенного черноморскими матросами командующего флотом Колчака, которого заговорщики рассматривали в качестве еще одного кандидата в диктаторы, Керенский вызвал в столицу и заставил подать в отставку. Колчак вступил в контакт с американским адмиралом Гленоном и отбыл в США «для консультирования американцев по использованию минного оружия».

Новый главнокомандующий Керенский восстановил смертную казнь на фронте и выступал повсюду с истерическими речами. Крымов застрелился. Алексеев, спустя 10 дней, ушел в отставку, передав свой пост Николаю Духонину. Знать растерялась, а народ почувствовал свое всесилие. Оружие, выданное рабочим для защиты от корниловцев, попало в руки большевиков, которые тут же вооружили им свою «Красную гвардию». Арестованных в июле товарищей их стали выпускать на свободу. В конце сентября Ленин перебрался из Финляндии в Выборг, поближе к центру событий. А к началу октября в Петроградском и Московском Советах стойкий перевес голосов перешел к большевикам, которые вновь потребовали передачи всей власти Советам.

Таким образом, Керенский, формально сосредоточивший, наконец, в своих руках абсолютную власть – гражданскую и военную, – оказался, по сути, заложником у победивших в столице ополченцев. При этом он показал свою неспособность пользоваться властью. И с этого момента его падение сделалось лишь вопросом времени.

Но стать настоящим государем России в тех условиях он и не мог, так как не знал, чем ему купить дружбу вооруженных рабочих и крестьян, заполнивших столицу. В мирное время народ еще можно кормить обещаниями, и то – недолгое время. Но если ты хочешь повести за собой солдат, которые кормятся грабежами и трофеями, тебе необходимо проявлять щедрость. Однако щедрым ты можешь быть либо за свой счет, либо за чужой. Раздавать свое неблагоразумно и опасно, но чужое имущество можешь раздаривать щедрой рукой, как то делали в свое время Александр, Ганнибал, Цезарь и другие диктаторы, ибо, расточая чужое, ты прибавляешь себе славы и любви, не впадая при этом в бедность. Керенский же, которого даже генерал Алексеев называл «главным болтуном России», а солдаты прозвали «главноуговаривающим», даже и не пытался купить дружбу вооруженного народа. Как и Николай, он мог предложить солдатам грабеж лишь германских богатств, но для этого на фронте нужны были победы, а их не было. Наоборот, немцы все крепче били расстроенную им же самим армию и грабили русских, отчего солдаты отказывались идти на фронт и толпами дезертировали. Войска не видели, за что они воюют, но видели, как паразитическая знать развлекается в кабаках, операх и ресторанах, а биржевики грабят казну и дерут с народа три шкуры.

Еще в апреле, едва явившийся в Петроград Ленин прямо на вокзале объявил народу свой план – немедленный мир с немцами и переключение на грабеж знати и богатеев внутри страны. Всем показалось, что он сошел с ума. Даже ближайшие товарищи отказывались его понимать (Богданов назвал его «Апрельские тезисы» бредом – «бредом сумасшедшего»). На самом же деле план Ленина был хорош (если позволительно дурное называть хорошим), так как он ясно указывал народу, какая награда ждет тех, кто пойдет за ним. Солдатам он обещал немедленный мир с немцами («без аннексий и контрибуций»), крестьянам – землю, рабочим – фабрики и заводы, голодным – хлеб, и всем вместе – «власть трудящихся» и полную конфискацию всех богатств, накопленных прежними хозяевами России.